Поверь и прости - Страница 34

Ринна улыбнулась разворчавшемуся конюху и заглянула в стойло.

— Привет, приятель, — тихо сказала она. — Что случилось?

Кинжал посмотрел на нее и фыркнул. В этот момент один из котят, с которыми утром играл Энди, выскочив из боковой двери, проскользнул в стойло.

— Быстрее, надо его вытащить! — закричал Чарли. — Иначе этот зверь растопчет беднягу.

Забыв об опасности, Ринна отперла дверь стойла и вошла внутрь, но, прежде чем она или Чарли успели что-либо предпринять, котенок остановился перед конем и мяукнул. Удивительно, но огромный конь тряхнул гривой и, наклонив голову, тихо заржал.

— Вот тебе и на! — воскликнул Чарли. — Только посмотрите!

Ринна засмеялась, наблюдая, как Кинжал позволил котенку тереться о свои ноги. Котенок вновь мяукнул и клубочком свернулся на соломе.

— Он все-таки нашел себе напарника.

— Точно, — согласился конюх, наблюдая за происходящим. — Глядишь, поможет.

Ринне вдруг почему-то захотелось завоевать расположение этого животного. Она опустила руку в карман и достала маленький пакетик с изюмом, который припасла для Дженни и Энди.

— Смотри, приятель, — позвала она.

Конь повернулся к ней и начал бить копытом по полу стойла. Ринна не сходила с места, протягивая ему на ладони изюм. Кинжал долго смотрел на нее, продолжая колебаться. Наконец сделал шаг вперед.

— Давай, — сказала она, — не бойся. Я просто поглажу тебя.

— Осторожнее, мисс. Он все еще злится. — Чарли явно нервничал. В конюшне он был за все в ответе, и, если что-нибудь произойдет с Ринной, ему не поздоровится.

— Давай, — снова позвала Ринна, подходя ближе и протягивая коню изюм.

Конь медленно двинулся ей навстречу. Остановившись перед ней, он понюхал изюм на ее ладони. Она почувствовала его мягкие губы, щекотавшие руку. Обрадовавшись, что он все-таки доверился ей и подошел, она похлопала его по шее и, вытянув руку, почесала за ушами.

— Вот так, — Чарли был явно раздосадован, — все мужчины, стоит им сказать ласковое слово и угостить сладостями, тут же тают. Я не мог подступиться к этому жеребцу, он все время норовил укусить меня.

— У нас у всех есть свои недостатки, Чарли.

Ринна резко обернулась. У входа в стойло стоял Трэвис. Интересно, он долго наблюдает за ними? По выражению его лица не понять — злится он или нет. Сзади Кинжал ткнулся в нее мордой, требуя новой порции изюма. Не обращая внимания на ироничное замечание Трэвиса, она повернулась и дала коню еще несколько изюмин. Затем опустилась на колени и стала водить рукой по ногам лошади в поисках раны.

— Нет, с ногами у него все в порядке, — спокойно сказал Трэвис; очевидно, его нисколько не разозлило ее присутствие в стойле одного из самых ценных его рысаков. — Я сначала тоже так думал, но мы осмотрели каждый сантиметр его тела и, ни черта не обнаружили. Я начинаю думать, что Дэвид прав. Вероятно, мне следует продать его.

Ринна еще некоторое время смотрела на Кинжала. Затем повернулась и вышла из стойла. Трэвис запер за ними дверь.

— Постарайся, чтобы он уснул, Чарли.

— Так точно, босс. — Конюх чуть ли не поклонился, обрадовавшись, что не получил нагоняй от Трэвиса за то, что разрешил Ринне войти в стойло.

— Когда он выиграл свою первую скачку, — спросила Ринна, — дорожка была размыта дождем?

Они направлялись к дому; услышав вопрос, Трэвис поднял на нее глаза:

— Да. Дождь тогда шел два дня подряд. На дорожке была сплошная грязь.

— А ты не пробовал сделать мягкие прокладки для копыт?

— Нет. — В задумчивости он на секунду остановился, засунув руки в карманы. — Ты думаешь, у него слишком нежные ноги?

Ринна тоже остановилась. Впервые с тех нор, как они покинули больницу, где лежал ее отец, она не испытывала напряжения в присутствии Трэвиса.

— Отец рассказывал мне об одном из победителей скачек «Трипл Краун», у которого подковы имели мягкие прокладки из фетра. Если Кинжал иногда хромает без всякой причины, почему бы не попробовать смягчить силу воздействия на его копыта? Может, это поможет.

— Не знаю. Боюсь рисковать. — Наморщив лоб, Трэвис продолжал размышлять. Затем пожал плечами. — А что, черт побери, может, ты и права. Я уже испробовал все, не пробовал только перекрасить его в другой цвет.

Ринна улыбнулась:

— Трудно поверить, что ты подвержен суевериям.

— Стараюсь бороться с ними, — сказал он, усмехнувшись. На этот раз его улыбка была искренней. — Но я скрещиваю пальцы в надежде на удачу. А перед скачкой всегда делаю одно и то же. — Он помолчал. — Возможно, потому у меня ничего и не выходит с Кинжалом. Наверное, мне надо изменить тактику.

— А что ты делаешь перед скачкой? — Ринна испытывала неподдельное любопытство.

— Брожу из угла в угол, курю сигару, ем устриц.

Она засмеялась, испытывая странное чувство безмятежности. Они стояли под старой ивой, легкий ветерок трепал ее волосы. Ринна спиной прислонилась к бугристому стволу дерева.

— Мой отец тоже верит в талисманы. Говорит, что не помешает, если удача будет на твоей стороне. Однажды перед скачкой я надела старую рубашку, и так случилось, что лошадь, на которую мы мало надеялись, выиграла гонку. С тех пор я была в той рубашке, когда бежала эта лошадь. — Ринна взглянула на Трэвиса и заметила на его губах улыбку. Он тоже прислонился к дереву, его рука рядом с ее лицом. — Даже когда эта рубашка стала мне мала, я все равно надевала ее.

— Отец ведь был тебе близким человеком?

— Да, очень, особенно после смерти матери.

— Я понял, что вы вместе работали.